Александр Шалимов - Пленник кратера Арзахель [Пленники кратера Арзахель]

Сознание возвращалось медленно. Сначала возникло ощущение тишины и мрака. Потом я почувствовал своё тело… Где я и что со мной? И, собственно, кто я? Появилось чувство, похожее на удивление… Я не знаю, кто я? Вероятно, был болен или ранен?.. А может — автомобильная катастрофа? Удивление сменяется страхом. Решаюсь шевельнутся, и это удаётся удивительно легко. Подношу руку к голове и ощущаю выпуклое стекло шлема. На мне шлем? Когда-то уже было такое…

В памяти всплывает вереница серебристых самолётов. Влажный бетон взлётной полосы. Смуглое суровое лицо с синеватым шрамом на щеке — командир нашей эскадрильи… Я облегчённо вздыхаю. Теперь знаю, кто я. Я военный лётчик морской авиации Штатов Джон Смит. Вечером мы вылетели бомбить отступающие колонны фашистов. Меня сбили возле Руана по нашу сторону фронта. Надо лежать и ждать, пока разыщут. Ночь скоро пройдёт…

Некоторое время лежу спокойно. Потом вспоминаю о стрелке-радисте. Что с парнем? Шарю в темноте…

Нет, это не тесная кабина самолёта. Вокруг пустота. Пальцы натыкаются на эластичную гладкую поверхность, нащупывают обрывки проводов… Потом это — шероховатый кусок пористого камня. Не вижу его, но хорошо знаю, что это базальт со дна Тихого океана. Он находился в герметически закрытом футляре из прозрачного аллофана. Я часто глядел на тёмный пористый камень и думал… О чем я думал? Никак не могу вспомнить, и снова возвращается беспокойство…

Кажется, Джона Смита не интересовали базальты, когда он был лётчиком морской авиации… Был?.. А почему “был”? Значит, я уже не лётчик? Мысли снова начинают путаться. Может быть, это — сон? В госпитале после ранения меня часто одолевали кошмары. Стоп, теперь я твёрдо знаю, что я не на фронте. Фронт — это было давно…

“Леди и джентльмены, через несколько месяцев мир будет отмечать годовщину окончания мировой войны. К этой дате мы приурочим…”

Удивительно знакомый голос!.. Я уверен, что слышал его совсем недавно… Голос и кусок базальта… Базальт держу в руке. Странно, что камень без футляра. Неужели аллофановый футляр разбился? Невозможно… Он был чертовски прочен — этот аллофан.

“Леди и джентльмены, тут все предельно прочно. Сто процентов безопасности”…

Опять в моих ушах звучит тот же голос. О чьей безопасности идёт речь? О моей — Джона Смита? Однако со мной что-то случилось. И, по-видимому, что-то более серьёзное, чем казалось вначале. Надо постараться понять, что именно…

Пытаюсь привстать, поворачиваю голову… Слава создателю, слева отчётливо видна неяркая красноватая точка. Свет! Первый свет во тьме. Я напряжённо всматриваюсь, не растворится ли красноватая искра в черноте окружающего пространства. Нет, она светится ровно, не мигая. Что это — глазок прибора или далёкая звезда? И какое расстояние разделяет нас: метр, десятки километров или световые годы?.. Не все ли равно. Я вижу… Теперь у меня есть цель. Поползу туда…

Осторожно приподнимаюсь. Каким удивительно лёгким кажется тело!.. Делаю несколько движений. Под локтями и коленями хрустят осколки. Откуда столько осколков? Осторожно отгребаю их со своего пути. Пальцы натыкаются на что-то… Неужели я не один в этой тьме!? Рука инстинктивно отдёргивается.

“Смелее, Джон Смит! Ведь ты уже вспомнил, что был лётчиком морской авиации. Смелее, и ты вспомнишь все остальное”…

Я снова вытягиваю руку: маленький узкий каблук, согнутое колено, эластичная ткань скафандра, тонкие окостеневшие пальцы обнажённой руки. Они холодны, как металл.

Трясущимися руками поворачиваю неподвижное тело. Пытаюсь найти крепления шлема. Но шлема нет. Руки натыкаются на пряди длинных волос.

“Кэтрин?.. Кэтрин Милс здесь?!”…

И тогда вспоминаю все…

Это произошло совершенно неожиданно… Арчи уже произвёл основное торможение. Ракета легла на орбитальный курс. Я не отрывал взгляда от экрана внешнего телевизора. В двадцати километрах под нами плыли горы неведомого мира. Сотни поколений учёных мечтали проникнуть в тайны этого каменного хаоса…

Ступенчатые жёлто-белые плоскогорья, обведённые каймами густых теней, спускались к плоским ярко-жёлтым низменностям, похожим на песчаные пустыни. Гладкая поверхность пустынь с непостижимой быстротой сменялась горами. Цепи сверкающих пиков проплывали внизу. По их исчерченным трещинами склонам быстро скользила маленькая сигарообразная чёрточка — тень нашего “Атланта”.

Горизонт, несмотря на значительную высоту полёта, казался совсем близким. Ослепляюще белые гребни высоких гор поднимались там в чёрное небо и отбрасывали к подножиям зубчатые фиолетово-чёрные тени. “Атлант”, не сбавляя скорости, нёсся вперёд, и горы словно никли, плывя навстречу; а на смену им из-за горизонта появлялись все новые и новые исполинские нагромождения камня. Это был невообразимый фантастический узор яркого света и непроглядной тени — вздыбленная и растресканная поверхность планеты, пережившей чудовищные катаклизмы минувших эпох.

В шлемофоне посадочного скафандра прозвучал хрипловатый голос Арчи:

— Внимание, слева по курсу кратер Арзахель. Иду на посадку. Включить амортизацию кресел.

Один поворот рычага амортизатора, и кресло словно исчезает. Кажется, что повис в пустоте. Но уже в следующее мгновение пустота становится упругой, и нарастающая сила вдавливает в неё ослабевшее тело.

Дышать трудно. Изображение на телеэкране утратило резкость, а может быть, просто потемнело в глазах.

Мелькнула затуманенная мысль: “Последнее торможение… Садимся”…

Я ещё успел разглядеть на экране медленно поворачивающийся горизонт, мохнатый край бело-фиолетового солнечного диска в звёздном небе, кольцо черно-белых обрывов. Кольцо быстро надвигалось снизу, окружая корабль исполинским зубчатым частоколом. На затенённой стороне частокола мелькнули глубокие расщелины, казалось, доходившие до подошвы кольцевого хребта. Затем на экране телевизора появилась металлическая конструкция, похожая на ногу гигантского кузнечика.

“Арчи выпускает наружные стабилизаторы, — слышу в шлемофоне задыхающийся от волнения голос Кэтрин. — Садимся, Джон, садимся… Первые люди…”

Дальше случилось что-то непонятное. Резкий удар сотряс металлический корпус корабля. Все вокруг завертелось, как в стремительном водовороте. Ярко полыхнул и погас экран. Многотонная тяжесть сдавила грудь. Я почувствовал, что задыхаюсь. Грохот ударов, треск, скрежет…

Откуда-то издали донёсся крик Кэтрин: “Джон… Арчи… А-а-а!..”

Потом все заглушил захлёбывающийся вой моторов. Вероятно, Арчи пытался выровнять ракету. Рывок чудовищной перегрузки, удар, снова рывок…